Возлюбленная [= Обнять пламя ] - Бертрис Смолл

– Мы не можем знать, что в следующий раз предпримут эти проклятые голландцы, – причитала леди Мирабель. – Мой бедный мальчик. Я предпочла бы, чтобы он женился на Дизайр, чем лежал раненым на чужой земле.

Она не обращала внимания на сурово-неодобрительные взгляды дочери и продолжала:

– Я знаю, ты осуждаешь меня. Но, во всяком случае, здесь, в Лондоне, он был бы в безопасности.

Ее аккуратный подкрашенный рот беззвучно задрожал от рыданий.

Обозленная словами матери, Ровена не удержалась от желания нагнать на нее еще больше страха.

– В городе поговаривают о том, что голландцы собираются отомстить нам. Они намерены направить свой флот прямо к берегам Темзы. В таком случае тебе лучше на время отправиться в Йоркшир.

– Как тебе не стыдно предлагать мне это! Я не допускаю мысли о бегстве, даже если сюда нагрянут тысячи голландцев. Я не имею права поступать так, когда мой дорогой мальчик сражается за свою страну!

Между тем в тесных, скученных кварталах Уайтфрайерса и Саутуорка не прекращались совсем другие битвы. Обитавший там жалкий люд боролся с бедностью, лихорадкой и голодом. Когда вести о суде над Морганом и приговоре просочились в меблированные комнаты Лены Джерроу, Барни торжествующе закричал:

– Я не сомневался, что это случится! Я хочу, чтобы мне досталось место поближе к виселице. Я должен все хорошо рассмотреть. Он все хвалился, что ничего не боится. Посмотрим, как поведет себя там!

– Ах, ты, бессердечный гаденыш! – воскликнула Полли, которая в это время прибирала со стола после ужина Еноха. Она круто повернулась и влепила Барни пощечину, а потом громко зарыдала.

Енох рассеянно смотрел в сторону, механически похлопывая ее по плечам.

– Если бы он не захотел переспать с этой смазливой особой, солдаты не схватили бы его, – со всхлипыванием сказала Полли.

– Зато его девка, эта, как ее… Гилфорд, попадет только на следующее заседание суда, – сказал Барни, потирая щеку. – А жаль! Ее надо бы повесить вместе с Тренчардом. Вот тогда было бы на что посмотреть.

Полли, все еще продолжавшая плакать, собралась дать еще один подзатыльник, но он проскочил у нее под рукой и убежал в переулок. Она вытерла слезы рукавом.

– Скажи, Енох, может ли он все-таки сейчас совершить побег? Если он получил и сохранил нож, который я передала для него…

Пышущее здоровьем лицо Еноха приняло унылый вид. Он посмотрел на нее потухшими глазами.

– Чтобы приговоренный к смерти человек мог бежать из Ньюгейта, ножа мало, Полли.

В приходской церкви Ньюгейта с названием «Могила Иисуса Христа» громко зазвонили колокола. Проснувшись от внезапного шума, Дизайр первую минуту лежала неподвижно, коченея от страха. Бесс когда-то сказала, что по утрам в день экзекуции начинают бить в колокола. Но тут она вспомнила, что просто наступило воскресенье, когда перезвон слышен по всему Лондону. Она успокоилась, затем медленно встала, расчесала свои темные волосы. Ах, как хорошо бы принять ванну, смыть с себя эту вонь и грязь тюремную!

Это было уже второе воскресное утро в сентябре. День казни, хоть и откладывался, но, по-видимому, скоро его определят. А после него настанет ее черед предстать перед судом на следующей сессии.

Бесс, проснувшаяся еще раньше, пила пиво из небольшого бочонка. Со времени последних дождей прошло уже несколько недель, и вода, которую привозили для заключенных, была затхлой. На деньги Дизайр покупалось вино и эль для нее самой и всех остальных в камере. Вода была не только непригодна для питья, но и мыться ею не хотелось. Преодолевая брезгливость и стараясь не замечать желтоватую пену, Дизайр спасалась куском мыла.

Бесс для отвода глаз часто рассказывала байку о каком-то щедром джентльмене, который оплачивал ее услуги. Со свойственной ей предусмотрительностью она постоянно напоминала Дизайр о том, что никто не должен знать про спрятанные у нее за юбкой деньги Джеффри.

– Пусть они считают, что это я плачу за эль и все другое.

Халда уже отправилась в коридор на промысел. Уинни продолжала спать, свернувшись калачиком, как кошка. Вскоре в дверях появился Эльф, тянувший за руку худощавую женщину с заострившимся лицом.

– Вот вам пополнение. С вами она будет чувствовать себя, как дома.

Женщина попыталась рывком освободиться от него, но он сильным ударом сбил ее с ног. Дизайр, еще не успевшая забыть грубого обращения с ней самой в день ее задержания, бросилась помогать женщине встать на ноги.

– Вы можете не рассчитывать на получение выкупа, – огрызнулась женщина. – Этот вонючий тюремщик…

– Нам не нужно никакого выкупа, – успокоила ее Дизайр. – Вы можете выпить эль, если хотите.

Лицо у новенькой немного подобрело, когда Дизайр показала ей бочонок с пивом. Женщина достала из кармана старую потрескавшуюся кружку.

– Вот за это барахло мне пришлось отдать серебряный подсвечник, – недовольно пробурчала она. Напившись, она вытерла рот тыльной стороной руки.

– Меня зовут Пег.

После этого уселась в углу, прислонившись спиной к стене.

– Другой подсвечник я обменяла на матрац. Охранник сказал, что принесет его в камеру.

– И где же ты раздобыла эту пару серебряных подсвечников? – недоверчиво спросила Бесс. – Ты что, сперла их в какой-нибудь лавке?

– Ну прямо, – возразила Пег, – Ты бы видела, сколько повозок со всякой утварью стоит на дорогах, а сколько лавок с дверями нараспашку. Владельцы разбежались в разные стороны, и не нашли времени повесить замки.

– Неужели опять началась чума? – в страхе спросила Дизайр.

Женщина покачала головой.

– Нет. Пожары. Они распространяются со страшной силой.

Бесс как будто не удивилась этому и дернула плечами.

– В это время в городе всегда свирепствует огонь.

– Только не так, как в этот раз! За этими стенами, без единого окна вы не видите, что происходит снаружи. Пожар начался ночью, а при таком ветре огонь охватил весь город. Люди грузят свой скарб на тележки. Торговцы повытаскивали товары со складов у реки и погрузили их в лодки.

Уинни сразу засуетилась и в испуге схватила Дизайр за руку. Глядя на нее округлившимся глазами, она с тревогой спросила:

– Что же теперь будет с нами?

– Не бойся, – успокоила ее Дизайр. – Здесь нам ничто не грозит.

В отличие от притихшей Уинни, поверившей словам Дизайр, Пег разразилась громким хохотом.

– Много ты знаешь. Ты не видела того, что видела я. Если бы ты хоть на минуту высунула нос из этой дыры, то сейчас пела бы по-другому.

– Хватит орать, – оборвала ее Бесс. В ее ореховых глазах появилось презрение. – Я родилась совсем недалеко от этого места. Можно сказать, выросла здесь. Пока я не сперла какую-то требуху на рынке в Блоу-Бледдер Лейн и мясник не выгнал меня из лавки, я вдоволь нагляделась на карманников и шлюх, которых констебли без конца волокли сюда. Только Ньюгейт, как стоял на своем месте, так и стоит. Этой тюрьме не помешали ни чума, ни пожары. Я готова хоть сейчас держать пари, что и дальше ничего не произойдет, когда нас уже не будет на этом свете.